Земля, я Юпитер.

[JulchenRiddle]

Солнце моё, взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня,
Вот так.
Эмили закуривает, стоя прямо посреди комнаты. Стряхивает пепел на пол и смотрит выжидающе, бросая вызов Крису. Он, в свою очередь, трёт виски, устало прикрывает глаза и спокойно сообщает:

- Ну есть же пепельница. Возьми на подоконнике.

Они выпили примерно поровну, но на Фарадей алкоголь, кажется, не подействовал от слова "совсем". Сойеру, напротив, хватило сполна.

- И о чём ты поговорить хотел?

Эмили, всё-таки, прислушивается к просьбе - берёт жестяную банку, служащую Кристоферу пепельницей - и присаживается рядом с ним на кровати. Расстояние - чуть менее двух сантиметров. Расстояние - чуть более, чем полное непонимание.

Звезда по имени Эмили Фарадей снова освещает планету Кристофер Сойер, но не греет ни капли. Планета Кристофер Сойер промёрзла насквозь. Звезде Эмили Фарадей уже давным-давно хочется дарить тепло и свет другим планетам, эту она забросила.

- О том, что, чёрт возьми, происходит, вот о чём.

За стеной грохочет музыка; их одноклассники брякают жестяными банками и звенят стеклянными горлышками бутылок с пивом. Кто-то уже во всю хлещет водку с апельсиновым соком, несколько девчонок и вовсе весь вечер пьют вино, которое принесли сами.

Всё это не важно. И то, что одна и та же песня играет уже в пятисотый раз, и то, что квартира начинает напоминать притон. Не имеет значения.

Даже если в этой Вселенной творится полная неразбериха и царит хаос, планете Кристофер Сойер важна лишь близость со звездой Эмили Фарадей.

- А что происходит? Всё замечательно.

Население планеты Кристофер Сойер видит, что звезда Эмили Фарадей, служившая ей некогда источником тепла и света, видоизменилась. С ужасом оно замечает, что их звезда адаптировалась под какую-то другую планету и больше не подходит им.

- Эти твои побрякушки, вычурные платья.... Просто объясни, зачем всё это.

Мигают радары - звезда Эмили Фарадей сейчас взорвётся от злости.

Кристофер не смотрит на неё - просто не может. Это уже не та девочка, в которую он когда-то влюбился. Не та девочка, которая была ему родной. Да и вряд ли всё ещё девочка.

В каждом движении Эмили теперь читается деланный пафос, в каждом слове - напыщенность. Кристоферу отчаянно хотелось помочь ей - он чувствовал, как всё внутри у неё ломается от этих изменений.

- Ты ещё скажи, что тебе не нравится.

Эмили затушила сигарету о стенку жестяной банки и поставила импровизированную пепельницу на пол. После она взяла руку Кристофера в свою и положила к себе на колено.

- Ты ещё скажи, что твоя шлюха Гвендаллин выглядит лучше.

Эти слова вырвались быстрее, чем Фарадей успела сообразить. Они шли прямо из души - души, наполненной обидой и завистью. Эмили не успела подавить все эти чувства, и вот что вышло.

Кристофер, тем временем, убрал свою руку. Он всё ещё не мог взглянуть на Эмили, и потому чувствовал себя жалким трусом. В стремлении придать голосу уверенности, которой не было в нём самом, Сойер даже не задумался над тем, что говорит:

- Венди не шлюха.

Мгновение - и Эмили отметнулась от него. Звезда Эмили Фарадей вновь оказалась непростительно далеко от планеты Кристофер Сойер.

- Так вот значит как. Венди!

Наконец-то в её голосе чувствовалось хоть что-то настоящее, и этим настоящим была злость.

- Значит, моё чутьё не подвело меня... Кто бы сомневался! Ты с ней трахаешься!

Кристофер молчал, не видя смысла отрицать правду. Он вообще никогда не лгал Эмили - нет, только не ей. Недоговаривал насчёт Гвендаллин - да, но и то от этого было как-то не по себе.

- Знаешь что? А знаешь что? Ты же так давно этого хотел! Ты же всю жизнь мечтал присунуть мне! Ну так давай!

Эмили тараторила всё это с невероятной скоростью. Она соскочила с кровати и встала перед Кристофером. Взвизгнула боковая молния на платье, и платье, державшееся на груди, упало на пол. Кристофер всё ещё не смотрел.

- Ты же злился, что у нас с тобой так и не было секса! Ты же ненавидел каждого, кто прикасался ко мне и к моему телу.

Голос её стал спокойнее и холоднее. Настоящая Эмили снова частично исчезла под толщей фальши.

- Не надо спать со мной из жалости.

Кристофер, наконец, обратил свой взгляд к ней. Эмили стояла перед ним в одних кружевных трусах чёрного цвета и в чёрных же чулках, закреплённых на поясе, держащемся на талии. Цвет белья красиво контрастировал с белизной кожи. По-честному, Кристофер хотел её прямо здесь и сейчас.

Кристофер хотел бы Эмили даже если бы она стояла перед ним в лифчике и трусах, не сочетающихся по цвету. Он хотел бы её в любом случае. Но разум кричал, что этого делать не стоит. Перед глазами непроизвольно встал образ Гвендаллин, но тут же испарился, как только Эмили, подойдя ближе, села к нему на колени:

- Какая жалость, милый? Я просто хочу, чтобы ты был только моим.