и зря мне не сказали, что ты такая красивая.

[JulchenRiddle]

Ты помни меня иным,
Я на корону поменял нимб под аккорды пианино танцуя
Я тебе должен полжизни минимум
И кучу добра, но это так, в сумме.

Когда Гвендаллин принимает решение вторично впустить Кристофера в свою жизнь, ей почти плевать. Она не устраивает судорожные поиски знаков, но на всякий случай флегматично оглядывается, мол, а надо ли?

Тщетно. Красная табличка с жирным шрифтом выведенным словом "БЕГИ!" не загорается над головой, в душе не селится паника, небо над домами не извергает молнии, хоть и плачет неистовым ливнем третий день. Даже ливень этот не несёт в себе привычной грусти, напротив - он какой-то отупляюще спокойный.

Вселенная дремлет, и означать это может только одно: всё так, как должно быть. В крайнем случае - ничего плохого не случится.

- Знаешь, мне надо сказать то, о чём ты меня предупредить не удосужился в своё время.

Гвендаллин смотрит в пол, и взгляд у неё - будто отражение прежнего взгляда Кристофера - пустой. Улыбка, непонятно с чего играющая на её губах - будто противовес этой пустоте.

Кристофер смотрит на неё так внимательно, как не смотрел доселе никогда. Кристофер смотрит на Гвендаллин, сидящую на стуле и глядящую в пол, а не на него. Он смотрит на Гвендаллин в простых синих джинсах и чёрном свитере и видит в ней то, чего не видел никогда до этого. То, чего не хотел видеть в ней. Он видит в ней спасение. В тот самый момент, когда Кристофер всё это осознаёт, она продолжает свою мысль:

- Я не собираюсь тебя спасать.

Фраза бьёт по ушам и отдаётся колкостью слева в груди. Кристофер бы ответить ей что-то вроде "Я и не прошу", но вместо этого он выдаёт:

- Ты нужна мне.

Ответ Гвендаллин не заставляет себя ждать. Она, наконец, удостаивает Сойера, сидящего на полу, взгляда и говорит:

- Я знаю. Дослушай.


На какое-то время в комнате, выглядящей как-то мрачно и неприветливо, повисает тишина, в которой Риддл пытается сформулировать свою мысль. Она смотрит на Кристофера пристально, - так же пристально, как смотрела раньше - но в ней уже не вспыхивает та искра. Вместо этого грудную клетку заполняет пустота, но уже не та, от которой больно.

- Я не собираюсь тебя спасать. Напротив, я могу потопить тебя ещё сильнее. Я приняла решение, и я прощаю тебя за всё, что было, впускаю в свою жизнь по-новой, но теперь выбор за тобой - стоит ли так рисковать?


Кристофер встаёт с пола, и какое-то время Гвендаллин кажется, что он сейчас уйдёт - на этот раз, без всяких сомнений, навсегда. Она уже готова к этому, но вместо этого Сойер падает на колени перед ней, берёт ее руки в свои ладони и говорит, глядя в глаза:

- Ты всего стоишь. Всего, чёрт возьми. Любого риска.

На какое-то время они оба застывают в таком положении - будто две восковые фигуры. Гвендаллин не знает, что ещё сказать ему, а Кристофер и так сказал больше, чем хотел.

- Пошли.

Гвендаллин подымается со стула, не высвобождая собственных рук из рук Кристофера. Он молча повинуется, следуя за ней.

Они проводят в постели много часов, но без секса и даже без поцелуев. Они молча обнимаются, пытаясь восстановить силы. И хотя Гвендаллин почти плевать, ей до безумия хочется подарить Крису хотя бы капельку своего тепла. Даже если у самой этого тепла осталось ничтожно мало.

Ей надеется, что ему сейчас хорошо и спокойно; ей надеется, что всё плохое в его жизни позади. Что всё плохое в их жизнях позади. В какой-то момент она говорит:

- Я тебя не оставлю, Крис. Обещаю.

И моментально засыпает. Кристофер смотрит на неё, и ему хочется вернутся в прошлое и набить себе рожу. Ему хочется сказать себе годовалой давности: "Просто не смей отпускать её никогда и ни при каких обстоятельствах". Вина за все прошедшие события накрывает его с новой силой, и в этот миг Кристофер не знает, куда деть себя. Потом смотрит на Гвендаллин, спящую на его груди, и на место вины приходит спокойствие.

Она его не оставит. Она его не предаст.

Дождь за окнами потихоньку смолкает.