6.07.16Блин, как бы это начать? Подожди, не перебивай, дай я хотя бы с мыслями соберусь.
Поправляю волосы, но не потому что они лежат каким-то неугодным мне образом. Просто привычка - жест, который я использую, когда нервничаю.
Я не люблю смотреть в глаза. Я вообще не особо люблю общаться с людьми. А ещё я не умею рассказывать. Мне легче написать. Поэтому сейчас, скорее всего, всё будет сказано вкривь и вкось. Я не оратор, я писатель. И сколько я себя помню, всегда испытывала острую необходимость делать какие-то записи.
Дрожащими пальцами извлекаю из полупустой пачки сигарету, обхватываю её губами и подкуриваю. Делаю затяжку, пытаясь уложить всё в своих мыслях по полочкам.
Раньше это делало меня особенной. Особенной в собственных глазах. Сначала - когда все ещё смотрели мультики, а я уже не могла оторваться от чтения книги - взрослой. Потом - когда одноклассникам легче давались математические примеры, а мне анализ пройденных по литературе произведений - просто другой.
Я стряхиваю с сигареты пепел и изучаю обстановку. Вглядываюсь во что угодно, только бы на собеседника не смотреть.
Знаешь, я выросла в таком районе, в котором найти человека с высокими моральными принципами - это удивительная редкость. Так что, когда я была классе в пятом, у моих уже было круто пить и делать первые неумелые затяжки. А я была выше этого. Тогда была.
Когда я закрываю глаза, у меня кружится голова. И я думаю о том, как бы плещущийся в желудке алкоголь не попросился наружу.
Ты так смотришь на меня, будто я что-то важное говорю.
Тут я коротко смеюсь, чтобы скрыть свои истинные чувства. Смеюсь, вместо того, чтобы сказать, что ненавижу вести монологи и молчание в ответ на мои попытки всё собрать воедино меня пугает.
Ну, в общем, мои сочинения всегда выделяли. Их зачитывали на весь класс, заставляя меня заливаться краской и гордиться тем, что я что-то умею. Заставляя меня радоваться, что то, что мне нравится делать, оценили. Так всё и началось. Я захотела стать писателем, захотела стать журналистом....
Я тушу то, что осталось от сигареты и мысленно сетью на то, что больше отвлечься не на что. Однако смотреть на него я всё равно не собираюсь. Не-а. Нафиг надо.
Но истинную ценность писательства я познала, когда впервые влюбилась. Когда начала строчить эти стишки, рассказики.... В общем, нашла способ избавиться от боли.
Краем уха ловлю едва слышное "Любовь - отстой", жму плечами, изучая глазами столешницу. И искренне не понимаю, как мы дошли до такого разговора.
А теперь этого нет. Любовь есть - к другому человеку, но способа избавиться от боли нет. Писать не получается.
Шумно выдыхаю, по инерции хватаясь за пачку, но сигарету не беру. Чувствую, как меня бьёт мелкая дрожь. Я не хочу так жить.
Я хочу умереть.
Слова сказаны на автомате, но так уверенно, что самой страшно. Сердце бьётся с бешеной скоростью. Он молчит. Надо что-то исправить, надо....
Нет, не хочу, на самом деле. Просто жить так не хочу. Это сложно, чёрт возьми. Я так не умею.
Дальше - в лучших традициях собственных рассказов. Я всё ещё не смотрю ему в глаза, но умудряюсь раздевать. Мне всё ещё страшно, но я могу это скрыть. Точнее - мне кажется, что я могу.
Топить боль в сексе - это так в моём духе.
Он ничего не отвечает, но и мне сказать ничего не даёт. Целует жадно и сжимает в объятьях так, что почти больно.
Я стараюсь не думать. Честно стараюсь, но не выходит. Хочется заплакать, но это совершенно не к месту. Уже поздно что-то менять.
Литры выпитого алкоголя дают о себе знать, но не настолько, чтобы погрузиться в полное забытие, отдаваясь чужим рукам. Я не смогу списать всё это на случайность, на своё состояние. Не смогу, но, в конце концов, разве оно нужно?
Буду честнее. Хоть раз. Если кто-то меня спросит, я скажу, что не смотрела ему в глаза. Даже на лицо не смотрела. Если кто-то спросит, то я скажу, что отпечаток зубов на плече приносит невыносимую боль. И что целоваться мне понравилось гораздо больше, чем всё остальное.